«Можно привыкнуть ко всему, кроме смерти»: волгоградский хирург без прикрас рассказал о работе в зоне СВО

Два года назад у врача Палласовской ЦРБ Бориса Полуосьмака началась новая жизнь. Гражданский хирург с 30-летним стажем на волонтерских началах уехал в зону СВО. После работы в Мариуполе он отказался от брони и добровольно мобилизовался на фронт. О своих боевых буднях, новых правилах жизни и адаптации к мирному городу он без прикрас рассказал корреспондентам ИА «Высота102».

Борис Полуосьмак встречает нас так, будто бы знает уже много лет. На вопрос о закрытых темах отвечает просто: «Спрашивайте. Что смогу – расскажу».

–  В апреле 2022-го я вместе с товарищем из Нижнего Новгорода, тоже врачом, поехал в Мариуполь на волонтерских началах. Об этом решении можно говорить хоть сто раз. И хотя со стороны это звучит немного пафосно, но так на самом деле и есть: кто это будет делать? – рассказывает врач. – В то время в городе еще шли бои, и для нашей работы не было никаких условий. Мы организовали госпиталь прямо в школе — оборудовали операционную, выделили место под амбулаторий. Военные подогнали к зданию неисправный бронетранспортер, чтобы в окна не залетали осколки.

В городе, где еще кипели бои, бригада врачей-добровольцев работала буквально на разрыв. Хирурги без остановки проводили десятки операций, делали перевязки, а в перерывах выезжали на обстреливаемые улицы и забирали раненых.

– Я всегда работал хирургом, и в принципе был готов к таким вещам. Единственное, что сами условия работы оказались крайне тяжелыми, – вспоминает Борис Полуосьмак. – Но там такие же люди, и их также нужно лечить. Часто бойцы давали нам информацию, что в том или ином разрушенном доме оставались дети, старики. Мы ехали туда, порой под сильным обстрелом, и забирали их. Сначала по большей части работали с мирным населением, а потом к нам стали привозить и военных. Отношение к врачам в боевых условиях совершенно иное. Все наши поручения исполняются беспрекословно. Есть только два мнения – мое и неправильное. По-другому никак. Сами медики там работают без передышек. Получаем команду по рации: «Везем семерых раненых», встаём и идём. И не важно, спали мы последние сутки или нет. На осмотр приходят все — и дежурная, и отдыхающая смены. Вся команда там работает, как один человек.

После месяца круглосуточных дежурств мужчина вернулся домой. Как оказалось, ненадолго. Узнав об отправке коллег в Станично-Луганский район ЛНР, он быстро собрался в новую командировку.

– Работы было много. Очень много. Однако в том районе было относительно спокойно, –  отмечает мужчина. – После очередного возвращения домой я пошел в военкомат и, отказавшись от брони, добровольно мобилизовался. Сейчас я – начальник медицинской службы полка. В мои задачи входит организация всех процессов от эвакуации раненых до прохождения ими медицинских комиссий после лечения. В общем-то, это достаточно рутинная работа. Разве что опасная и специфичная. Оперирую уже не так часто, но все же приходится. А вот мой сын, тоже хирург, сначала также был волонтером, а после подписал контракт и за полгода провел сотни операций. В зоне боевых действий порой катастрофически не хватает врачей. Например, в его смене вместо семи человек было только трое специалистов. Нагрузка колоссальная. Но он, как и я, ни о чем не жалеет. Недавно он тоже вернулся домой и в разговоре сказал мне: «Пап, мне не стыдно смотреть людям в глаза».

«Там есть железное правило — тебя никогда не бросят»

На фронте врач из Палласовской ЦРБ быстро свыкся с новыми условиями — круглыми сутками стоял на ногах, работал без света и воды, жил без привычных бытовых вещей. «Привыкнуть можно ко всему, – говорит он. – Только не к смерти».

– Со временем ты просто воспринимаешь ее менее эмоционально, но не привыкаешь к ней. Чужие люди, которых ты никогда раньше не видел, но… Они же люди! В мирной жизни я, как врач, чаще всего понимал – человек тяжело болен, его ситуация фактически безнадежна. А здесь погибают молодые парни. Случается, что боец умирает от неоказания помощи, потому что мы просто физически не можем к нему подойти. Нас разделяют каких-то пару сотен метров, мы видим его, но не можем ни выйти сами, ни отправить кого-то другого, потому что иначе в этом месте погибнут все. Нам приходится ждать темноты, но к вечеру этот парень погибает. Привыкнуть к этому невозможно, – признаётся Борис Полуосьмак. – Но иногда случается то, чего мы даже не ожидаем. Вот лишь пара недавних ситуаций. В тоннеле завалило ребят. Наши бойцы смогли подойти туда только спустя неделю. Думали, что придется доставать тела, а в итоге откопали двоих живых пацанов. Худых, обезвоженных, уставших, но живых! Повезло, что их не завалило землей – она обвалилась до и после. А совсем недавно парни штурмовали позицию, взяли ее не до конца. Увы, с задания никто не вернулся. Спустя несколько дней туда все же зашли их сослуживцы и нашли раненого бойца. Он говорит: «Отбился, отстрелялся. Сижу и жду, а никто не идет ни за мной, ни на меня. Воды и еды с собой не было». К счастью, выжил.

Как и в мирной жизни, военные врачи стараются работать обезличенно, без лишних эмоций — это спасает от выгорания. В теории каждый из них должен максимально абстрагироваться от ситуации и думать лишь о том, что на операционном столе лежит пациент, нуждающийся в экстренной помощи. Не друг, не боевой товарищ, не хороший знакомый, а пациент. Однако в реальности следовать этому правилу бывает не просто сложно – порой невозможно.

– Существуют стандартные схемы оказания помощи, которые нужно соблюдать. А дальше лучше обо всем забывать… Но так получается не всегда, потому что эти ребята становятся почти родными. На фронте есть железное правило — тебя никогда не бросят. Иногда ты понимаешь, что ситуация критическая, ты можешь остаться здесь навсегда и потому говоришь сослуживцам: «Оставляйте мне боеприпасы, и бегом отсюда». Но они отвечают: «Мы без тебя никуда не уйдем. Вместе пришли — вместе будем справляться». И это дорогого стоит.

Жизнь за «ленточкой», говорит Борис Полуосьмак, максимально быстро учит не только боевым хитростям и правилам выживания в тяжёлых условиях, но и простой житейской мудрости.

– На линии боевого соприкосновения нет тех, кто бы не боялся. Нет среди них и атеистов. По крайней мере, я не встречал ни одного. Те, кто реально видел все своими глазами, относятся к происходящему по-другому. Кто не опасается за себя и свою жизнь? Только дураки и мёртвые. Страх и трусость — совершенно разные вещи, –  рассуждает врач. – Мы понимаем, что каждый день может стать последним, поэтому в обиход как-то незаметно входит фраза: «Если доживём, то завтра пойдем туда-то и сделаем то-то». Но все же без оптимизма никуда — иначе просто сойдёшь с ума. Возможно, я проще отношусь ко всему происходящему, потому что уже пожил, вырастил детей. Не могу сказать, что участие в СВО поменяло меня кардинально. Но все же жизнь разделилась на «до» и «после». Здесь я делаю то, что хорошо умею делать. Многие вещи просто отсеклись: минимум писанины, минимум лишних эмоций. Я просто выполняю свою работу, и за ее качество отвечаю перед пациентом, самим собой и Богом.

После окончания СВО ее участникам придётся вновь привыкать — теперь уже к мирной жизни. И в этот момент, убежден хирург, военным важно не потеряться и не потерять себя.

– Приезжая в отпуск, я неделю не выхожу из дома. В первое время эти разительные перемены меня даже злят… Потом постепенно привыкаю, и градус напряжения снижается, – признаёт Борис Полуосьмак. – Знаю, что такие же эмоции испытывают и другие ребята, поэтому после окончания спецоперации я бы хотел заняться вопросами адаптации. Проблема обсуждается и сейчас, но не всегда люди понимают чаяния вернувшегося с фронта человека. Его не нужно катать по экскурсиям, водить на какие-то встречи. В случае ампутации конечностей ему важно получить хороший качественный протез, возможно, освоить новую профессию. Чтобы не потеряться, он должен ощущать себя здесь нужным. Недавно я встретил парня с бионическим протезом. Он рассказал, что после ранения благодаря помощи соратников открыл небольшой бизнес. Сейчас нормально себя чувствует, не пьет, строит планы на будущее. И это действительно очень важно. Рано или поздно боевые действия закончатся, и всем нам нужно будет жить дальше.

Виктория Чумакова

Фото: Павел Мирошкин / ИА «Высота 102»