«В первую очередь ребенок. А только потом диагноз»: отец-одиночка — откровенно о воспитании сына с синдромом Дауна

На страницы Евгения Анисимова в социальных сетях подписаны тысячи человек из разных уголков страны. Каждый день ему пишут немало сообщений – с вопросами, советами и пожеланиями. Однако о такой популярности он вряд ли когда-то мечтал. Шесть лет назад мужчина стал отцом ребенка с синдромом Дауна. После тяжелого разрыва с супругой он продолжил путь в статусе отца-одиночки. На этом пути было немало – переживания и страхи, ошибки и не всегда позитивный опыт. Не было лишь одного – сомнения в том, что тогда, в роддоме, он сделал правильный выбор. О трогательной истории мужчины и его сына – в материале ИА «Высота 102». 

— 2018. Август. «У вашего сына подозрение на синдром Дауна». Что сказать? Горечь. Знал ли я тогда, что моя жизнь изменится на 180 градусов? Вряд ли осознавал это. 

После переезда в Москву и новости о скором пополнении молодой мужчина примерялся к роли отца и планировал будущее семьи. Евгений решился на совместные роды и всячески поддерживал супругу. Поддерживал, бодрился и держался даже в тот момент, когда врачи озвучили новость о подозрении у малыша синдрома Дауна. Только выйдя из роддома и оставшись наедине с собой, он дал волю эмоциям. 

А дальше был сложный выбор будущего. Евгений Анисимов не сомневался, что Мишка, его новорожденный сын, станет частью их семьи. Мать мальчика, потрясенная новостью о диагнозе, решила иначе. 

— Я понимал, что моей бывшей супруге было очень тяжело физически. А тут еще такая ошарашивающая новость – особенный ребенок. Мне в этом плане было проще. Для меня это стало только социальным ударом. Я готовился стать отцом ребенка, и это случилось. Конечно, слова врачей оказались для меня потрясением. Сколько я отходил, сказать сложно. Что вообще в этом вопросе является критерием оценки? Как понять, отошел я или нет? – рассуждает волгоградец. – После первого года жизни с Мишкой я, например, стал реже говорить, что являюсь отцом ребенка с синдромом Дауна. Я осознал, что я – отец сына. 

Новая жизнь диктовала молодому отцу свои правила – заставляла менять обстоятельства, прощаться со старым укладом и заново узнавать свое окружение. Кто-то из друзей или знакомых воспринял со скепсисом решение о воспитании особенного ребенка – мол, ты еще не знаешь, что тебя ждет. Но все же чаще на пути отца-одиночки встречались люди, сумевшие принять и поддержать его выбор. Помочь советом и деньгами, подсказать направление или даже поделиться грудным молоком для Мишки. 

— Я стараюсь акцентировать внимание на светлом. Став отцом, я обращал внимание на тех, кто предлагал мне свою помощь. Но бывало по-всякому. Помню, как однажды мой коллега в Москве без задней мысли сказал: «Ты пока не понимаешь. Твоя жена все делает правильно». Я понял лишь то, что это его реальность. Зачем мне продолжать подобные разговоры, если моя реальность другая? В этой сфере мы больше ничего с ним не обсуждали, — вспоминает Евгений. – Много позже мне рекомендовали узнать телефон дома-интерната «в Кировском районе, где можно оформить особенного ребенка на постоянное пребывание и приезжать к нему только на выходных». Надо ли объяснять, что после такого совета общение с человеком подошло к логическому завершению? И все же очень многие проявили соучастие или хотя бы сохранили нейтральную позицию. Я даже склонен говорить, что большинство людей оценили эту историю положительно. Хотя прекрасно понимаю, что не весь мир такой уж положительный. 

Жизнь с особенным ребенком, о которой Евгений Анисимов рассказывает в социальных сетях с таким теплом, житейской мудростью и каким-то нескончаемым оптимизмом, конечно же, не так безоблачна. Еще недавно, сравнивая результаты своего бойца – так «яжпать» называет Мишку – с нормами развития детей, мужчина переживал непростые эмоции, а после готов был часами напролет заниматься с ребенком и догонять эту самую норму. Но вскоре он сбавил обороты и понял: Мишка – не просто ученик. Мишка – сын, нуждающийся в настоящем детстве и настоящем отце. 

— В первые месяцы жизни сына мне казалось, что синдром Дауна равен едва ли не умственной отсталости. Но потом я приехал в фонд «Даунсайт ап» и встретился с пареньком лет восьми. Он вышел ко мне навстречу, поздоровался и сказал: «Я – Витя». Для меня было удивлением, что у него есть речь, — делится мужчина. – Я понял, что многие из моих представлений об особенных детях были стереотипами. В первую очередь это ребенок, который развивается по своему сценарию, а только потом – диагноз. Да, поведенчески Миша отличается от других детей. Но отличается не как человек с синдромом Дауна, а как определенная душа в каком-то теле. Он с радостью встречает меня с работы, пытается помочь с ложкой, когда я обуваюсь, хочет забрать у меня часть вещей, когда мы выходим с ним из машины или возвращаемся домой с прогулки. Кстати, он достаточно обидчивый парень. Если он надеется посмотреть мультики, а я зову его собирать пирамидку и не даю пульт, то он может надуть губки, а иногда даже и расплакаться. Конечно, сравнения Мишкиных результатов с общепринятыми  показателями развития были для меня болезненны. К примеру, в три года он по речи соответствовал уровню годовалого ребенка, а по крупной моторике – ребенку полутора лет. Бывали времена, когда я делал с сыном очень много домашних заданий, будто бы пытаясь нагнать эти нормы. Но потом понял: «Жень, ты не просто учитель. Ты – отец». Мы стали проводить с сыном больше времени, снизив количество выполняемых заданий. Хорошо это или плохо? Логопеды ругаются – нужна артикуляционная гимнастика. Но когда я приезжаю с работы и понимаю, что могу посвятить сыну два часа, то выбираю обнимашки и совместные игры, а не выполнение артикуляционных упражнений. 

Окончательно привыкнув к роли отца-одиночки, Евгений не раз говорил, что хотел бы знакомства Миши с его мамой. И однажды это знакомство все же состоялось. 

— Накануне четырехлетия сына бывшая супруга попыталась восстановить общение с ребенком. Около года она периодически с ним встречалась, проводила время, забирала на выходные. Но, появившись стихийно, она также стихийно и пропала, — Евгений говорит очень сдержанно и просит обойтись без осуждения. – Спустя пару месяцев стало окончательно понятно, что у нее случился повторный уход от сына. Легче ли это пережить во второй раз? Сложный вопрос. Когда ты расстаешься с близким человеком, с супругой – это одно. Когда ты расстаешься исключительно с матерью своего ребенка – это другое. Сейчас мы стали только родителями Миши. Парадоксально, но человек, который когда-то был мне близок, вдруг оказался совсем чужим. Разные взгляды на актуальные вопросы, на будущее и на саму жизнь… И все же принять подобную ситуацию по щелчку пальцев сложно. Я все еще испытываю какие-то эмоции и не исключаю, что при определенных обстоятельствах эти эмоции могут догнать меня с новой силой. 

Воспитывая Мишу, Евгений Анисимов узнавал не только о детском воспитании, развитии и психологии. Он все больше узнавал самого себя и учился принимать поворотные решения. Например, в этом году мужчина ушел из родной для себя энергетической сферы и, продолжая свое обучение, устроился работать психологом. 

— Больше десяти лет я был инженером в энергетической сфере, интересовался техническими вопросами, но потом решил, что общение «человек-человек» мне ближе. Сначала прошел курсы переквалификации, а позже поступил в магистратуру. Я не знаю, насколько мне будет трудно на этом пути. Но психология близка к родительству, к педагогике, а это важно для сына, — рассуждает волгоградец. – С июля я работаю психологом, и с точки зрения моего развития – это, конечно же, хорошо. С точки зрения финансов у меня случилась существенная просадка – более, чем в два раза. Тем не менее, мне важно пройти этот период. Если в энергетике я многое знал и умел, то в этой сфере моя уверенность только формируется. Кстати, не так давно я, как специалист, общался с родителем особенного ребенка. Когда проговорил коллегам какие-то отдельные моменты, мне подсветили, что с таким клиентом работать нежелательно, потому что я попадаю в свою тему. Это стало для меня удивлением, ведь еще несколько месяцев назад я бы уверенно сказал, что окончательно принял свою ситуацию. Оказывается, что не на все 100%. Где-то и что-то еще может резонировать. Если говорить метафорически, то рана зарубцевалась, но в любом случае оставила след. Насколько этот след болезненен для меня, сказать не могу. Знаю лишь, что могу вытянуть многое, но какой-то предел, конечно же, существует. 

О будущем – своем и Мишином – Евгений говорит без конкретики. Ведь шесть лет назад жизнь показала ему, как сильно желания и далекоидущие планы могут отличаться от реальности.  

— Гиперопека, взращивание искусственной беспомощности, отказ от признания и принятия диагноза, навешивание ярлыков геройства – в некоторых случаях это может быть присуще родителям особенных детей. Но все же не стоит забывать, что каждый родитель еще и представитель определенной профессии, любящий и любимый кем-то человек. Излишний акцент именно на родительстве, на мой взгляд, затмевает другие роли. В чем-то мой медийный «яжпать» хорош. Но ставить его во главу угла и жить только этой ролью – идея не очень, — уверен Евгений. – Безусловно, воспитание Миши предъявляет к моему поведению какие-то требования: быть рядом, узнавать новое, действовать, творить и созидать. Его душа спустилась в наш несовершенный мир в несовершенном теле, чтобы меня чему-то научить. И учит, и помогает, и радует своим вниманием, теплотой и улыбкой. Как не впадать в состояние нежности и родительской заботы, когда он меня обнимает? Как его не любить?

Автор Виктория Чумакова

Фото Евгения Анисимова